Март
1_____
Чудное солнце, тает; по дороге на Загородный встретил Маркьяна, который и дошел со мной до Пяти Углов. В лавку пришел Саша, и, несмотря на просьбу Г<еоргия> М<ихайловича> подождать его, я ушел с Броскиным; заходили в какую-то железную лавку на Стремянной; днем писал музыку к «Ожерелью» Бальмонта
2_____
3_____
Без меня был какой-то мужчина, высокий, с бородой, спрашивал Ал<ексея> Мих<айловича>, обещал зайти в 7 часов; почему-то это меня страшно смутило, и еще более, когда он вечером не пришел, будто за мной приходило что-то роковое. От Трусова не было. Были полотеры, обедал Браилко, иногда он утомляет; к вечеру мне стало очень скучно, потом пришел Бобовский, очень странный, и Андриевич; играли в карты, мне было очень скучно, и не знаю, что бы могло сделать меня менее хандрящим.
4_____[62]
<атерины> Аполл<оновны>, она была очень любезна, жаловалась на Варю, и время прошло недурно. В 9-м часу поехал к Казакову проводить его на вокзал. Без меня был Саша, я не могу примириться, что его не видел. Проводивши, я со Степаном поехали к Морозову, где был уже Кудряшев.
5_____
Утром пришел молодец от Трусова за нотами. Купил. Говорил, что есть книги, купленные у единов<ерческого> попа, но оказалось, куплены на Никол<аевском> вокзале с аукциона, интересные: Кормчая, Устав и т. п. Непременно нужно будет сходить. Какой-то покой на меня нисходит, нужно есть постное. Пришли Степан и Козлов, принесли сундучок, он оказался прелестным. Я предложил за услуги отобедать. Пошли в «Любим», против Балабинской
Болит голова, ложился спать, пришла тетя с делом; вечером ходил в магазин в надежде видеть Броскина, но его не было. После запора ходил со Степаном и Козловым к Морозову; так было скучно, до слез. Приехавши домой, вдруг решил ехать с Прокоф<ием> Степановичем в Хилино. Поехал.
7_____
Утро было prachtvoll[63]. На станции нас встретил старый Яков, к которому мы и отправились. Покуда Мошков ездил на почтовую станцию, хозяин заговорил со мной о вере, подсмотрев, что я крещусь большим крестом. Это мне напомнило наши прошлогодние странствования по Олонецкой губернии. Они сами староверы. Не знаю, прибрались ли к нашему приезду или я присмотрелся, но у Трегубенки мне показалось менее свинюшником. Я очень скучаю о Петербурге, о магазине Казакова, об комнате Саши, об нем самом. Я даже не думал, чтобы я так стал скучать. Ночью я говорил и кричал Сашу, утром Пр<окопий> Ст<епанович> спрашивал, кто это такая. Я понимаю тоску по месту. Вечером играли в преферанс.
Утро по краскам было похоже на летнее, сулящее знойный день, солнечное, с теплым туманом в дальних долинах, но потом началась мятель. К Торопиным мы не заезжали, а проехали прямо в Усадье, куда вскоре приехал и Гельман, жирный, красивый еврей. Поехали на заготовки, это было довольно интересно, но Гельман потащил меня к себе, где были его отец, брат, племянница и три купца, английский еврей, финляндец и русский, Кудрявцев. Мы пили чай и, когда приехал Прокоф<ий> Ст<епанович>, опять пили чай и обедали, и не помню во всю жизнь более гнусного (именно гнусного) впечатления. Я не воображал, что мысль, что я в первый раз в гостях у евреев и ем, ем с ними, меня так возмутит и угнетет. И еда так<ая> интимная вещь, что я понял старое правило о неядении с иноверными. И сладкие пресные пирожки, коричное печенье, мясо с чесноком, перловый суп, кисель — все мне казалось чуждым и сердило этим, и от самих Гельманов, любезных, веселых, хвастливых, показавших мне и лошадей, и коров, и лавочку, и дом, и кладовые, я готов был бежать в поле куда глаза глядят. Ужасно скучаю о Петербурге.
9_____
Утром приехали купцы, покупающие дрова, 2 брата, белобрысые, красные и молодые. Они не пили чай со сливками, т. к. пост. О, милые, о, желанные, голубчики, красавцы, родные, близкие, среди поляков, евреев и интеллигентов — они ели постное. Все уехали, я один пишу дневник, вьюга, кошка села мне на плечо и мурлыкает, топится печка, — скоро ли увижу тебя, Саша?
9_____[64]
<окопий> Ст<епанович> показывал мне револьвер, объясняя, как стрелять. Но ах, как жалко: будет весна, запоют «Х<ристос> в<о>скр<е>се», не видеть нежных, ярких, плавных красок поморских икон! Но что же я могу сделать? Дуло у револьвера тонкое, холодное, что-то не то хирургическое, не то фотографическое. Отрава? действующая бы на сердце или мозг, а не на желудок, но где же достать ее? Стащить Варин мышьяк. И неужели, неужели это нужно сделать до Пасхи? Мне было печально и безразлично до отчаянья. Приехали к Шутовым, — там все тепло, светло; Шутиха угощала нас огурцами и капустой с постным маслом, очень вкусною. Повез нас Миша Шутов, снова сидя сбоку, бодро и весело, отчаянно погоняя на ухабах.
10_____
Приехали опять в ясное утро. Письма от Трусова, Александра и Гриши, что он придет в воскресенье и, если хочу, пить чай к Морозову в 5 час. У Казаковых очень соскучились по мне и беспокоились. Саши не было. Заходил вечером к Тюлину насчет пасхального яйца, самого Матвея не было, то, что готовится на Громовское, мне не очень понравилось и страшно дорого. Спросить у Одинцова. Но в лавке у Матвея прелестно. О деньги! если бы их было достаточно! Вечером у Казакова была толчея, он уехал во Псков; я со Степаном, проводивши его, поехали к Морозову, где был уже Кудряшев, и вдруг со мной здоровается Гриша, несомненный Гриша, присоединившийся к нам. Я много выпил и мало помню, Гриша меня провожал на извозчике до дому, и я помню, что его целовал и спрашивал, будет ли завтра разрешение вина и елея, а он говорил: «Ну да». Как у меня в кошельке вместо 3 руб. оказалась бумажка рублевая, я не помню. Ах, милый Гриша!
11_____
Мутит, тошнит, но голова не болит. Хочу в воскресенье позвать Сашу и пойти его поздравить с причастием. Но он сам пришел в магазин, в воскресенье придет, долго сидел, и пошли вместе. Потом я заезжал на Моховую за квасом. Вечером хотел было идти к Ек<атерине> Ап<оллоновне>, но поехал с Сережей за покупками к Полине Ивановне, к Баракову, в винную, было очень славно, но денег у меня совсем нет. Дома играл из <Thaïs
12_____
Отчего мне не обратиться к Юше Чичерину? может быть, он смог <бы> сделать что-нибудь? Попытаться можно. На «Вечер современной музыки» программы мне не прислали, но что мне до этого? Наши все уехали, Гриша приехал в 3-м часу, все ждал гостей, — и были настороже. Пришли Саша, Козлов и казаковские. Гриша был в ударе и очень смешил, я почти не пил и отлично себя чувствовал. Засиделись до света, до 6-ти часов, и я не ложился спать; вид накуренной, загрязненной комнаты с пустыми бутылками, лишенной оживлявших ее людей, всегда противен. Что-то ответит Юша?
13_____
Сегодня почти целый день в магазине. Степан поехал на Охту, обратно зашел ко мне, пошли вместе, зашли к Саше, тот обещал прийти вечером, часам к 5-ти, так что я, не заезжая домой, пообедал в магазине. Часов в 8 явился Броскин, советует мне нанять небольшую квартирку, комнату и кухню, рублей за 20; я бы поселился с Казаковым, но боюсь его превратностей. Вообще мы с ним строили разные планы и мирно и дружно беседовали. Ехали вместе. Тамамшев пишет Сереже, что мне предлагают писать музыку к сценам из «Аглавэна и Селизетта»
Приехал Казаков. Решил купить избр<анных> св<ятых>, если Юша исполнит мою просьбу. Была Осьмушникова. Макаров говорит, что Иов придет ко мне в 11 ч. Он открывает свою лавку, но он не пришел. Саши не видел, у Ек<атерины> Ап<оллоновны> не был. Что-то скажет Юша?
15–18_____
Я не ясно помню, что было, подробно, эти дни. Самое важное, что Юша согласен на мою просьбу и призрак смерти на время отступил от меня
Дал ответ Юше, приходили полотеры, весь день сидел дома, но ничего не писал; после обеда, не дождавшись Степана, отправился к Саше, но Степан не пришел и туда; посидевши часов до 10<-ти>, пришел домой, наши были в театре, Сережа вернулся из собрания кадетов, он в большом восторге от слышанного, даже до того, что когда при рассказе, как, например, к. -д., что: «Как не будут срывать креста с колокольни», с. -д. заметил, что: «Мы видели, что с колоколен не только срывают кресты, но даже с них палят из пушек», я сказал, что это глупый вздор, что 1-е — наглядный, популярный, общепризнаваемый пример святотатства, а 2-е, м<ожет> б<ыть>, будучи более преступным и безобразным, не несет ни одной из вышеуказанных черт, — он на меня обрушился, жаром заменяя убедительность. Победа кадетов почти очевидна, т. к. та именно средне-либер<альная> часть населения шла на выборы (местами из 2000 выб<орщиков> являлись 200), при большинстве едва ли (в деревнях) бойкотирующем, но просто практикующем старый быт. Конечно, это — наиболее действующая партия. Я бы хотел видеть Гришу, а м<ожет> б<ыть>, и нет; разговор на Бассейной меня перенес в какое-то Возрожденье или Мюссе. Слухи об известности в почти публичном доме; что-то шекспировское.
20_____
Как давно я не писал при свечах своего дневника. И это будто привычка к какой-то культуре; м<ожет> б<ыть>, я буду писать вскоре? Утром пошли с зятем, он на выборы
Утром, по обыкновению, был на Загородном. Иконы мои усердно подговляются[65]. Весна. Казаков рассказывал, как подбивают грешников, он знает обычаи старой Москвы, и это меня пленяет. Уезжая, он делал длинные наставления Степану; что-то было, что меня трогает. Вечером была такая заря, такой месяц, что было скучно от грязи и пьяных людей. Хотелось бы лечь и ни на что не смотреть. Вообще, мне было очень скучно, не знаю отчего. После вокзала заехали к Морозову.
22_____
Утром, только что мы со Степ<аном> решили идти проведать Сашу, как он сам явился, в русских сапогах. Домой я пошел не с ним, а поехал со Степ<аном>, который повез св<ятых> к Тюлину Дмитрию. Юша устроил и прислал чек
23_____
«Верую» отличное, «Недреманное око», и лучше всего створы. На вокзал Саша не пришел. Несмотря на Лидочкины имянины, я поехал на Бассейную, там было скучновато, и более всего занимался мытьем. Ал<ександр> слишком классичен, слишком солист его И<мператорского> В<еличества>, еле ползающий и снисходящий. Потом из магазина, где я тщетно прождал Броскина, я поехал со Степ<аном> на вокзал и к Дм<итрию> Матв<еевичу> Тюлину. Он живет у тестя на Невском, во втором дворе. Я видел его жену и тестя; теплая кухня, женщина в белом платочке, миловидная; длинная полка с иконами и лампадами, чистота на всем — все мне напоминало что-то далекое от Петербурга. Потом задумали поехать к Морозову. Туда пришли Козлов, Дмитриев и Клышкин с каким-то мне неизвестным художником, присоединились к нам. Потом мне пришло в голову познакомиться с знаменитым Сенькой из Морозова. Степан сказал человеку, и через минуту к нам сел, как ни в чем не бывало, мол<одой> человек, почти мальчик, беленький, шмурящийся, как котенок. Степан, пивший раньше у Одинцова, совсем раскис, что-то пел, хотел спать. Андр<ей> Ив<анович> говорил, что за меня готов все отдать, звал к себе на дачу, на Мологу, Семен Григ<орьевич> знакомился со мной и мило улыбался. Женщины с соседних столов кричали нас, незнакомых, по имени и, проходя мимо приказчика из бельевого магазина, сидевшего к проходу, походя целовали его, как котенка. Степан ругался, Козлов разбил стакан с чаем, все время играла машина, я пил не очень, и мне было весело. Потом Степана повели Козлов, Клышкин и Дмитриев, который и остался ночевать в магазине. Меня извозчик провез до Смольного, где он проснулся и я пробудился, т. к. лошадь остановилась.
24_____
Утром зашел Степан, уверяющий, что у него Клышкин стащил кошелек с 27 р. Потом этот кошелек нашелся в посудном шкапу, но тогда он был очень огорчен. Зашли к Саше, который чистил кенареек и собирался идти к нам. Из-за стены раздавался разговор их жилички с посетителем, не хотевшим вставать, кряхтящим, говорившим глупости, топот босых ног, сдержанный смех и шорох птиц, выпущенных из клеток и летающих по комнате. Пришли с рассказами в магазин, где пробыли часов до 2-х, потом поехал с Варей за покупками, квасом, рыбой, вином, к Пол<ине> Ив<ановне>, было что-то нижегородское в этом. Дома были полотеры, Браилко и Анджикович. Пр<окопий> Ст<епанович> уехал в Киев, я его провожал, на обратном пути заехал в магазин, где узнал, что Степановы деньги нашлись; потом, заехав на вокзал и к Филиппову за баранками, вернулся домой.
если он может ходить чаще, а то это и накладно, и вымываешься Бог знает как. Броскин с Василием пришли в самый решительный момент, и потом Саша, не то спроста, не то с намерением, говорил: «Вы были такой румяный, и на лбу легкий пот, так красиво». Козлов спорил с Васил<ием>, потом с Мурав<ьевым>, но было очень весело, и пил я много. Спать не ложился. Саша совсем привык ко мне.
26_____
Утром приехал Казаков. Иконы он продал, привез мне пряников и ложки. Заходил к Саше, но его не было дома; обедал с Казаковым в Мариинской, откуда проехали к Морозову, куда вскоре пришли и Гриша с товарищем, котор<ый> все меня звал ехать с ними в Петергоф, но Муравьев не хотел, чтобы я ехал, и разыгрывал разные разности. Тот все убеждал, говоря, что «у дяди есть лошадь в 500 р., и поезжайте кататься вдвоем, я мешать не буду; не хотите к дяде — напротив есть гостиница, там можно остановиться, к чему такая нервность? Я человек женатый». Я не поехал. Был у Саши, там тихо, мирно, любезны, только что с верб; рассказывал, что по дороге от меня Козлов со Степаном подрались, Броскин защищал Козлова, а Гриша оттаскивал налетающего Степана. Хотел прийти завтра вечером. Звали на 2-й день; т. к. Казаков говорил, что Смирнов хочет меня видеть и будут ждать, то я поспешил туда. Небо, после зари не стемневшее, было великолепно зеленое; в узких улицах все напряженно, трепещуще какой-то холодной страстностью. Но у Казакова никого не было, он один пил чай за шкапами со спущенным огнем. Дом<ой> вернулся рано. Купил сургуча и бумагу.
27_____
<окопию> Ст<епановичу> 225 р., заехал к Келеру
28_____
«Толгскую» к Саше, у него был Логин Семенович с Песков. Богородица не больно древняя, около петровских времен, но подлинная. Она очень видная, я рад ее иметь. Вечером ходили к тете, она очень больна, хотя на вид бодрее мамы в начале болезни. Потом были все трое у Екат<ерины> Аполлоновны. Да, таинств<енный> посетитель оказался сторожем с кладбища.
Утром ходил в Апраксин, по дороге у Кузнецова
Решительно не помню, что было. Саши не видел, от Гриши письмо; полон пасхальных приготовлений. Образ сделали отвратительно. Иов вещи принял.
Вечером был Саша, ходил за булками, утром Г<еоргий> М<ихайлович> просил его сходить на Охту, вообще входит в состав. Великолепно в колбасной Парфеновых
Примечания
63) Роскошное (нем.).
64) 9-е число повторено два раза.
«подготовляются», или «подновляются» (хотя верно — «поновляются»).
Комментарии
(в фигурных скобках)
162) В списке музыкальных произведений Кузмина обозначено, что в 1906 г. им был написан романс «Три камня» на стихи К. Д. Бальмонта.
держал магазин на 7-й линии Васильевского Острова, 24.
164) В Петербурге существовало несколько трактиров средней руки под таким названием. Здесь речь идет о «Любиме» на Невском пр., 127, против Название всем «» давалось по имени заштатного городка Ярославской губернии «откуда наезжали расторопные молодцы, начинавшие с „половых" (официантов), постепенно богатевшие и нередко открывавшие свои заведения. Кормили щами, горохом, кашей, поджаренным вареным мясом и луком, дешевой рыбой — салакой, треской. <…> Здесь обедал трудовой люд, вечером собирались компании, играла машина или гармонист, затевались скандалы и драки, слышались свистки, появлялся городовой, кого-то вели в участок, прочих вышибали. Часто сюда заходили только попить чай, можно было не снимать верхнего платья даже за столом» (Нева. 1987. № 7. С. 198–199).
165) Может иметься в виду лавка
166) «Thaïs» («Таис», 1894) — опера Ж. Массне.
167) В длинном недатированном письме к Чичерину (вероятно, именно том, что имеется здесь в виду) Кузмин, повествуя о планах самоубийства, между прочим, сообщал: «Мы ехали с зятем в Новгорсодской> губернии, куда он был по делам, длинный 70-верст<ный> путь зимней ночью, когда все видно в мутном свете от снега, будто сквозь закоптевшее стекло, сквозь ряд занавесей, где-то светает оранжевая заря солнца. Я расспрашивал, как действует револьвер, и на станции вытащил его из шубы, хватились дома, он считается потерянным, я смотрю его каждую ночь и какой-то покой сходит на меня. Но вот я был за всенощной на Громовском и ужас обуял меня: никогда не видеть милых, нежных и ярких красок старых икон, не слышать, как запоют Хс. Вс. <Христос Воскресе>, не чувствовать весеннего воздуха, — страшно, страшно» (РЦХИДНИ. Л. 38 об.).
«» (1896) — пьеса М. Метерлинка. От кого исходило предложение, неизвестно.
169) Вероятно, ответ был передан Кузмину через Н. В. Чичерина. Г. В. Чичерин писал 15 (28) марта: «…поправляюсь после операции. Трудно сидеть, трудно писать. Сестре писал уже. <…> Какое теперь течение? Евлогий, Алексей Михайлович? Опера из XVII в.? Для меня история остановилась на „Городах". Что Псков? Что раздражение против интеллигентности?» Ф. 232. Оп. 1. Ед. хр. 432. Л. 186). Ответное письмо Кузмина, упоминаемое им в следующей записи, неизвестно.
— марте 1906 г. Выборы проводились по многоступенчатой системе; П. С. Мошков, как явствует из дневника, имел ценз выборщика. Наибольшее число голосов собрала конституционно-демократическая партия.
171) 24 марта Кузмин благодарил Чичерина за присланные деньги С. 213).
172) Вероятно, какой-то из магазинов фирмы аптекарских товаров и парфюмерии «».
Толгского (Толгского Пречистыя Богородицы) мужского монастыря в девяти верстах от Ярославля, на левом берегу Волги при впадении в нее речки Толги (основан в 1314 г.).
174) Имеется в виду булочная В. Г. или Г. А. одна из двух на Надеждинской ул. (д. 11 или 48/13).
175) В Петербурге было около десятка колбасных фирм «Братья Парфеновы»; скорее всего, здесь имеется в виду колбасная на Невском пр., 53.
<В. Каратыгина> «Вечера современной музыки», где автор пишет: «Мне осталось сказать еще несколько слов о музыканте, имя которого, за исключением посетителей В<ечеров> С<овременной> М<узыки>, едва ли известно кому-нибудь, о М. Кузмине. Да впрочем, музыкант ли он, этот самый непостижимый из композиторов? У Кузмина нет напечатанных музыкальных произведений (кроме 2–3 ранних романсов), но я имел возможность познакомиться с некоторыми его произведениями, сверх тех Александрийских песен, которые были исполнены на втором Вечере С<овременной> М<узыки> и возбудили такое единодушное негодование публики и критики. Я знаю, что Кузмин пишет не только музыку, но и крайне интересные, стильные стихи, вернее, он пишет вокальную музыку на свои же стихи. И все же я вторично спрашиваю себя, музыкант ли он? Современные произведения Кузмина „несоизмеримы" ни с какими другими вещами каких угодно авторов. В одном я уверен, однако: что находящие в его музыке проблески гениальности, по всей вероятности, впадают в меньшее преувеличение, чем отрицающие всякую возможность уразумения основных „принципов" его техники» (Весы. 1906. № 3/4. С. 72–73).