Кузмин. Дневник 1905-1907 гг.
1907. Июнь

Июнь

1_____

С утра поехал с зятем в лес за 10 верст. Поездки молча по пустынным холмистым дорогам со вдруг открывающимися далями напомнили мне поездки в скиты или прогулки с каноником в Muyello^{754}, и по воспоминаниям так же защемило сердце, так же захотелось быть после большого крушения, слабым, отдающимся, хрупким. Покуда он ходил по делам, я спал в избе, где плакали дети, говорили бабы, обедали, ложились спать. Потом пошел дождь. После обеда зажгли камин и в пустой комнате танцевали польку. Читаем «Мелкого беса» и я Barbey d’Aurevilly^{755}. Писем нет, и отчего им быть?

2_____

Не выходил почти из дому вследствие серой и дождливой погоды; опять топили камин, будто в сентябре, расставили перевезенную мебель и все приняло жилой, несмотря на пустоватость, вид. Будто «Война и мир». Ходили в баню вечером. Сережа очень подурнел телом за эти 4–5 лет. Письма от Лемана, Ликиардопуло, Павлика. В Москве опять распри с «Руном», собираясь выходить из которого приглашают и меня присоединиться. Что же, лишивши меня «Перевала», хотят лишить и «Руна»?^{756} Павлик пишет, что видел того студента на «стрелке», пронзив меня этим словом. Написал сцену из «Алексея».

3_____

Жаркий солнечный день; дали покрыты дымкой, сулящей долгую жару. Целый день у нас пробыл Гершанович, гулял с нами, играл в крокет, споря с Сережей. Писал стихи к «Алексею», план для рассказа. Дома разные конфликты с коровами, прислугой etc. Вечером нас позвали Бене; у них было много народа, время проводили по-немецки, как проводили, я думаю, лет 70 тому назад; танцевали, показывали семейные таланты, играли, пели (я — по-немецки Шуберта), в 4 р<уки>, плясали, и сама m-me Бене, русскую; молодые люди любезны и почтительны со мною. Приехавший поздно Пр<окопий> Ст<епанович> привез манифест о роспуске Думы^{757}, но сейчас же стали толковать о коровах. Белые ночи и здесь, но не такой остроты, как в Петербурге.

4_____

Письма от Мейерхольда^{758}, Наумова и повестка на письмо из Ливерпуля. От кого? От Юши Чичерина, наверное^{759}. Жарко; гулял один в полдень. Кончил «Алексея». Лошади все больные, кто засекает ногу, кто стер живот, кто чихает, поят их спиртом, они раскрывают рот с большими желтыми зубами, и пена идет из их ртов; ветеринар снимал со спин коров больших червей, темных, вроде еловых шишек, и Катя убивала их крокетным молотком. Бобка побил Варю, и его наказывали, он совал голову в дверь и не давался запирать его. Вечером потащили нас к Венедиктовым. Там были всё те же, публика скучала и расходилась, было адски скучно, это не должно входить в обычай. Было холодновато, и луна, молодая, краснела у башни фабрики. Меня утешили ноты «Вертера» и приложение к «Illustration»^{760}, но играть их, при особенно наших, я не рискнул. Сегодня в первый раз мимолетно меня прорезала скука. Как жаль, что получил сегодня письмо от милого Наумова, теперь, значит, долго не получу. Читаю путешествие le Vaillant, жалко, что нет матерьялов для путешествия своего Фирфакса и для 30-х годов, но зато есть прелесть предстоящих занятий^{761}.

5_____

Жарко, болит голова, лечат лошадей; письма от Нувеля^{762}, Лемана и Юши; ходили гулять, ходили на новую квартиру; тол<клись> ребята Бене и Бенедиктовых, потом приплелись и дамы и 2 кавалера; затеяли винт, чай; мы провожали сначала Бене, потом Бенедиктову, долго с ней беседовали и заперли ее снаружи, чтобы отдать ключ мужу, игравшему у нас. Когда мы прощались, возвращался из гостей механик, это напоминало чеховские пьесы в Худо-ж<ественном> театре. Сегодня уезжает зять в Петербург.

6_____

Встали поздно; то дождь, то солнце, воздух тепел и размягчен. Начал новый рассказ. Долго ждали зятя, приехавшего поздно с кучей домашних новостей. В «Руси» пишут, что мои друзья декаденты-эстеты зовут меня maître^{763}{764}. Это сад со смоченной дождем травой и слабое солнце между туч мне привели на память это время. Видел тревожные и нелепые сны, будто мы со всеми детьми делаем пикник в публичном доме. Писем не было. Я думаю книгу стихов назвать «Amor Victor»^{765}; когда-нибудь напишу жизнь Александра и M-me Guyon^{766}.

7_____

Бене и Рябушинским, бродящих по лесу. Я смотрю на встречные лица, думая, хотел ли бы я иметь того или того, по большей части говорю: «нет». Потемкин прислал «Танец мертвых»^{767}. Писал «Кушетку»^{768} и много писем. Entrefilet^[261] в «Руси», очевидно, внушенный «Шиповником», но объявлений нет^{769}. Сегодня можно будет писать в Усть-Ижоры, пожалуй^{770}«Перевале», вознося Соловьева, лягает меня и Городецкого^{771}.

8_____

Сестра и зять уехали. 2 раза гуляли, день тянулся, будто 4 дня. Леман пишет, что «Эме» хорошо идет. Читали письма Пушкина, он хвалит некоторых современников; где теперь Кюхельбекер, Погодин etc.? Интересно, кем будут для потомства Иванов, Блок, Белый? И кем бы я хотел быть: непризнанным и великим или прославленным и брошенным, как Кукольник, Бенедиктов. Написал письмо в «Весы»^{772}. Читал Саллюстия и Гофмана. От кого завтра могут быть письма? Прошлый год в это время я еще не знал Павлика: какая старина! К Троице задумали сделать пасху и кулич сюрпризом для сестры.

9_____

«Mercure», «Il Marzocco»; письмо от Тастевена, мои стихи приняты^{773}, просят сотрудничества. Хорошо, что я написал Ликиардопуле так неопределенно. Ходили в баню, там мылись конторщики. Украсили комнаты березками, завтра Троица; ждали наших пить чай; они приехали часов в 11. Послал бандероли остальн<ым> в Москву. Будут ли завтра письма? Пишу «Кушетку», мог бы кончить скоро. Стихов в «Руно» вышло 22 строчки. Это оплатит долг Рябушинскому, если он его не забыл, на что я надеюсь.

10_____

Троица, все принаряжены. Пасха и мороженое. Приехали 2 таксатора^{774}. Вечером были у Бене, опять танцы, jeu aux 4 mains^[262]<ожет> б<ыть>, жалко, что я не танцую хорошо. Когда гуляли, Сережа ехал верхом, я думаю, что это большое удовольствие, но если бы я и ездил, столько претендентов, что было бы неловко и некогда ездить. Письма от Павлика, Нувеля и Мейерхольда^{775}. Павлик опять видел того студента в Летнем саду с дамами. «Весы» заняты «Паном» Лерберга с рисунком Фео<филактова>. Жена управляющего оказалась, как Варя выразилась, «декаденткой» и гутирует^[263] «Крылья». Мне было не несносно. Я, кажется, толстею.

11_____

Играли в крокет, был пикник в лесничестве, опять было человек 30. Сережа был одет «пешим амазоном», но декоративен. Под вечер мы дома сели играть было в карты, как от Венедиктовых прислали за Гурвичем и за мною. Там были Бене, опять игра, à 4 mains Carmen», прогулки в 3 пары в туманном <дожде?>, причем толстая дама жаловалась, что все ей надоело, что любовь — это все одно и то же, чтобы я выдумал для нее что-нибудь новое и т. д. Наши обиделись за похищение кавалеров. Во время прогулки Ревицеры купались, а я с Вилли смотрели. Кончил «Кушетку».

Варино рожденье. Дождь льет весь день. Днем были Бене, уходившие на обед и вечером опять пришедшие. Забавлялись по-сельски: пили шеколад, играли в жмурки, в свои соседи, в карты, танцевали под пение, ели мороженое, опять танцевали, играли в письма и рекруты. Дождь шумел все время. Думалось в такую погоду ехать в карете из балета домой, где приготовлен чай и ужин, сидеть вдвоем, втроем у камина, дружески болтая, куря, за вином. В промежутках читали Брюсова и письма Пушкина. Когда-нибудь и наши письма и дневники будут иметь такую же незабываемую свежесть и жизненность, как все живое.

13_____

Письмо от Потемкина^{776}; новостей мало; отчего мне кажется, что давно нет писем? Давно нет от Наумова — вот и все. Сегодня целый день сидим мы дома, хотя погода и отлична. Написал стихи. В «Mercure» прочитал, что «Monde artistique» цитируют мои «Крылья», находя там германский лиризм. Я очень спокоен, но с удовольствием думаю о Невском, Морской, друзьях, «Вене», библиотеке. Что-то сулит этот новый сезон, не думаю его более блестящим. Мне кажется, я лажу этот год с нашими. Вечером играли в карты, была огромная оранжевая луна, и я все проигрывал.

Целый день дождь; письмо от Модестика. Продолжаем читать письма Пушкина. Сережа ездит верхом. Топили камин, вспоминали с Варей Саратов, ходя по комнатам, ожидая зятя, играли в рамс; зять рассказывал об офицере, молодом, вышедшем в отставку и живущем в запущенной усадьбе одиноко. Все напоминало осень, и это было приятно. Составил план «Мартиньяна»^{777}. Жаль, что ничего нельзя будет писать: или приняться за «Красавца Сержа»^{778}? Все другие планы требуют подготовки. Как-то представляется лето еще длинной, длинной эпохой, а потом неожиданно наступит осень. Что-то замолкли петербургские.

15_____

^{779}. Прислали книг о Пушкине; мне очень хочется вина. Повестка на письмо из Лондона; от Юши несколько слов опять, наверно; прислали разные лошадиные принадлежности. Гоняли на корде^[264] Красавчика, татары смеялись и улюлюкали. Играли в крокет, день солнечный; в ожидании сна тихонько гуляли, потом дневник, потом сон, потом утро, возможность писем, какое-нибудь писанье, длинный, длинный день и опять вечер в ожидании ночи и ночь в ожидании утренних писем. Не начать ли мне «Красавца Сержа», не думая о цензуре?

16_____

Жаркий отличный день, качался на качелях тихонько, я люблю это легкое колебанье; стол в зале — мой приют — занят писарем. Составлял план «Красавца Сержа». Это будет вещь не для печати. В баню не ходил. Вечером наши поехали в лес с Сережей верхом, мы же пошли им навстречу. Да, получил архимилое письмо от Наумова и приятное письмо от Юши насчет «Евдокии». Вечером играли в карты. Порадую Чичерина, старого друга, перепишу и пошлю ему серенаду Филострата. Как-то устроюсь на будущий год? В «Кружке» раздоры и страсти — к добру или ко злу? Я думаю, к лучшему. Травля всегда помогала и это — без <голосов?> стариков.

«Белые ночи». Я онемел от негодования. Вместо 16<-ти> глав напечатано 11 с вопиющими опечатками^{780}. Чулкова прямо побить мало. Праздная скука. Дамы в полной распре. Пикник не удался: ходили в березовый лес по болотам, ссорясь и пререкаясь. Купались. Играли в крокет. Вечером провожали таксатора, рожь цветет с удушливым запахом, река 2-мя рукавами стремится быстро, уже отравленная фабрикой, блистающей и шумящей. «Белые ночи» интереснее «Кошницы», пожалуй^{781}«Картон<ный> дом<ик>» очень другой, чем «Крылья» и чем «Кушетка», люблю ли я его, не знаю.

18_____

<ую> бандероль из Москвы, подумал, не «Кушетка» ли моя вернулася обратно. Оказывается, оттиски «Любви этого лета». После завтрака пошли на станцию с Сережей; было очень приятно идти быстро вдвоем и к определенной цели. Сидели на вокзале, ожидая поезда, который не пришел; проходили и вертелись служащие, телеграфные шерамуры^{782} и т. п. Пришла мысль о новом египетском рассказике^{783}. Купались с кучей подростков, выкуривших у меня все папиросы. Опять на новую квартиру, где рассаживали левкои и я играл lieder Mendelsohn’a. Вечером бродили вдоль реки и играли в винт. Такой день еще прошел, как проходят дни вдали.

19_____

Уже переносят вещи на новую квартиру; писал «Мартиньяна» и письма. Сережа томится «Шарлотой». Письма от Милиоти, что они ждут от меня прозы и т. д., и от Мейерхольда^{784} одни и втроем играли в рамс. Заря была розовая, будто в Китае. Сережа очень хотел спать. В деревне орут песни и играют на гармонии. Есть что-то захватывающее в частушках. Вечер тёпел и сыр.

20_____

День переезда. То дождь, то солнце. Последний раз обедали в старом доме; писем не было. Очень быстро устроились на новый лад; вид оживленный на пруды, где ловят дрова, на проезжую дорогу, на цветник, на огород. Целый день развала, ничего не писал. Будто лето сначала. Вечером были у Бене, там играли молодые люди в городки, Коля подрался с Юрой, смотрели пахучие пионы, дом, построенный мальчиками, пили чай. Пошли погулять; Виля, Женя и Юра ходили с нами. Дома еще пили молоко и закусывали. Наняли нового татарина с лицом Аммалата Бека^{785} или Али-Бабы. Вот первый день на новом месте. Завтра будут письма.

21_____

<ой> отзыва Белого о «Евдокии», где он меня хвалит до некоторой степени. Считает, что придется подсчитывать сторонников^{786}. Писал «Мартиньяна»; что-то будет с «Кушеткой»; завтра буду писать «Филлиду». Гуляли за земляникой, потом вечером по деревне мимо дома Ревицер и через нижнюю фабрику. Вечером долго ходили по саду под тополями и кленами. Я теряю соображение: начало, половина или конец лета, т. е. прихожу в наиболее летнее состояние. Я рад был письму из «Весов» и, м<ожет> б<ыть>, даже открытому бы раздору разных партиек.

22_____

Ни перевода, ни писем ни от кого; начал «Филлиду»; Сережа кончил «Шарлоту». Целый день сидел дома, пройдясь только до конторы опустить письмо. Были Женя, Ив<ан> Вас<ильевич>, М-me Солюс. Мне не очень здоровится, что-то с сердцем и общее беспокойство. История с татарами, с коровами, с ватером, с мужиками. Вечером орали пьяные, девки визжали и бегали, было холодно и светло. Пробовал писать музыку на слова Брюсова и учил Debussy «Chansons de Bylitis». М<ожет> б<ыть>, я начинаю скучать? Нет. Но я не могу указать ни места, куда бы с удовольствием думалось пройтись и при отсутствии потребности в прогулках, но обязательности их: это неприятно. М<ожет> б<ыть>, это от купанья.

23_____

«Руси» фельетон Боцяновского «В алькове г. Кузмина» о «Карт<онном> домике», конечно, пошлость какая-то^{787}. «Руно» прислало любезное письмо, просит повести; «Алая книга», «В мире искусства», где мои старые стихи^{788}. Купались, гуляли в новый чудный бор, где чуть не заблудились, наконец, вышли на свистки локомотива; пел Debussy, французов и Шуберта, написал автобиографию^{789}. Что же не пишет Виктор и не шлют ниоткуда денег? Теперь я опять хотел бы, чтобы журналы ссорились. Вечером был дождь, играли в рамс. Зять уехал. Потемкин прислал письмецо. Спокойнее я сегодня.

^{790}. Сереже он пишет, будто Андреев его, т. е. Сережу, приглашает в «Знание»^{791}. Писал «Филлиду»; Александрия меня снова охватывает, и даже в лесу я о ней думал, в лесу с цветоч<ными> лужайками, лесными озерцами, болотами и холмами. Целый день болтался Гершанович. Провожали его вечером на лошадях, в леснич<естве> темно, заря за густым лесом; вчера были воры, лают собаки, было приятно и печально так ехать, будто отвозимому в скиты. Завтра письмо? И когда повестки? Меня что-то беспокоит. И от кого я жду писем? От Наумова, кажется, единственное теперь прибежище. Целый день в пруду перед балконом купаются парни.

25_____

Утром опять ничего, ни повесток, ни писем. A demain, alors!^[265] «Руси» опять пробирают, говорят, то же и в московском «Утре»^{792}. Целый день плещутся в воде, кричат и смеются; посередине пруда палка, куда сплываются на мель, и брызги летят под ногами и руками плавающих. Взяли пастуха к коровам, Павла, 15<-ти> л<ет>, вчера приводил его старик, и сестра качалась в гамаке, сегодня он сидел на кухне и ел маленькими глотками кашу, а все ребята, прислуга, татары, бонна и Лидия Степановна смотрели на него. После обеда поехали кататься, доехали до Полищ, лошади дожид<ались>, и девочки в шляпках собирали землянику, на небе была половинная радуга. Встретили попа, по традиции нужно бы с ним кланяться. Со стороны, м<ожет> б<ыть>, мы имели вид беспечных и гуляющих людей. Мне бы хотелось быть богатым, наглым, утонченным и бессердечным. Сережа и Варя долго не возвращались с пикника, и Вилли поехал за ними верхом в темноте. Был какой-то романтизм. Читаю «1001 ночь». Мне нравится, что дети растут, и это не делает старее, а как-то странно, почти наоборот, молодит старших. Что ж, завтра письма? Сегодня Сережа получил письмо от m-me Блок, спрашиваю, в качестве музы или дачной дамы? Письма от муз особенные, очень приятные.

26_____

«Руно», письмо от Лемана, повесток нет. Ходили за земляникой. Вечером ездили втроем с Сережей и Л<идией> Ст<епановной> в имение Вонлярлярских, где купили розы «Magna charta» и овощей. Там чудно устроено; садовник нас водил по парникам с дынями и ананасами, по розам и партерам. И дорога туда весела, полями и березовыми рощами, было очень приятно. У «Руна» вид тощий, статья Сюннерберга самоубийственной длины и скуки, выходка против «Весов» детски ничтожная. Лучше всего эскиз Сапунова к «Королю на площади»^{793}. Выходить, я думаю, не из-за чего. Что-то будет завтра?

Опять ничего нет. Прислали «Перуна», ровнее «Яри», но тусклее и менее свежо^{794}. Наши рано уехали. Писал «Филлиду» и переписывал ее, не желая повторения истории с «Карт<онным> домиком». Осенью буду заниматься к путешествию M-m Guyon и Александру, пиша «Сержа» в то же время. Что-то даст этот сезон? Читали Пушкина, «Перуна» и мой дневник. Ходили гулять, купались, играли в крокет, всё как всегда. Пел французов. Теплый отличный день; меня беспокоит, что ниоткуда не шлют денег, но не очень. Что замолкли Наумов и Нувель? Но, конечно, ожидание писем этот год не то, что было прошлое лето. Я сам запускаю письма, будучи без денег.

28_____

Письмо от Никол<ая> Вас<ильевича>, что деньги посланы. Ну и слава Богу; писал и переписывал «Филлиду»; купались 14 человек прямо в озере. В «Утре» Брюсов отвечал, в «Утре» защищал меня и Гиппиус, не знаю, для чего, но важно то, что он считает себе выгодным роль защитника. Статья очень пошлая^{795}«Вертера», милая, трогательная в корнях, латинская музыка. Хочу со временем написать «Нового Плутарха»^{796}.

29_____

В «Руси» перепечатали письмо Брюсова и опять целые россказни о «Карт<онном> домике», некоторые ключи, ожидают разговоров^{797}. Очень жарко; купались, бегали на гиганах^{798}, играли в крокет, после обеда ходили к озеру, где катались на лодке по тихой воде, вдоль тростников и рощ. Кончил «Филлиду». Получил повестку и письмо от Павлика, жалуется, конечно, пишет, что в Летнем гуляют Дягилев и Нувель. Отчего последний не пишет, не понимаю. Что теперь буду писать, не знаю. Тихо и мирно бегут дни к желанной осени, без печали и без радости — как подобает дням вдали.

Сегодня получил деньги через Ник<олая> Вас<ильевича>, письма от Ликиардопуло, что из «Весов» послали мне 22-го, от милого Наумова и Модеста. Страшно ветреный день, в окна несет сажу кусками и запах с завода. Ходили в баню. Катался с девочками недалеко; сестра хандрит. Жарко и тревожно от ветра. Читал «Истлевающие личины»^{799} и «1001 ночь». Что-то меня беспокоит, не знаю что. Нужно кончать «Мартиньяна». Все-таки это лето пишу больше, чем прошлое. Очень хочется осенью заниматься. Что-то принесет с собою будущая зима? Еп fait de l’amour, en fait de la gloire, en fait de l’argent?^[266]

Примечания

(в квадратных скобках)

(франц.).

262) Игра в четыре руки (франц.).

263) Смакует (от «gouter»).

264) У Кузмина — «на хорде».

265) Что ж, до завтра! (франц.).

(франц.).

Комментарии

(в фигурных скобках)

754)  — каноник Мори, с которым Кузмин близко общался во время итальянской поездки 1897 г. Mugello (Муджелло) — область в Тоскане.

755) Произведения французского писателя ’Aurevilly (Ж. -А. Барбе д’Оревилли) высоко оценивались Кузминым в те годы. Позднее Кузмин написал предисловие к переводу книги Барбе д’Оревилли «Дэндизм и Джордж Брёммель» (М.: Альциона, 1912).

756) См. в письме М. Ф. Ликиардопуло к Кузмину от 1 июня: «У „Золотого Руна" дела очень неважные, никак дальше № 3 не могут пойти. Говорят, что Ряб<ушинский> собирается ликвидировать дело и „рассчитать" или вернее „уволить" своих сотрудников. Т. к. надежд на возобновление „Руна" в прежнем его виде по-видимому нет никаких и ввиду слухов о появлении в след<ующем> № „Руна" (если он появится) весьма бранной статьи (написанной Рябушинским пополам с Тастевеном) против „Весов" и, кажется, Брюсова в частности — небольшая группа москвичей: Брюсов, Балтрушайтис, Белый, я и Сергей Соловьев, а также, по всей вероятности, З. Гиппиус — решили демонстративно выйти из состава сотрудников „3<олотого> Р<уна>“ Т. к. Вы не мало подвергались „немилости" Рябушинского и ввиду того, что надежд на возобновление беллетристики в прежнем своем виде — нет, то, может быть, и Вы к нам примкнете? Если согласны, то уполномочьте или меня или В. Я. Брюсова в случае нашего коллективного ухода из „Руна" присоединить и Ваше имя» (Богомолов. С. 194). Отказ ведущих сотрудников «Весов» от сотрудничества в «Золотом руне» появился в августе: 21 августа — Д. Мережковского, З. Гиппиус и В. Брюсова, 22 августа — Ю. Балтрушайтиса, М. Кузмина и М. Ликиардопуло (опубликованы в газете «Столичное утро», перепечатаны: Весы. 1907. № 8. С. 78–79). Подробнее обо всех обстоятельствах полемики «Весов» и «Золотого руна» летом 1907 г. см.: Лавров А. В. «Золотое руно» // Русская литература и журналистика XX века. 1905–1917: Буржуазно-либеральные и модернистские издания. М., 1984. С. 157–163; см. также предисловие к публикации трех писем М. Ф. Ликиардопуло к Кузмину С. 184–187).

757) Роспуск Второй Государственной Думы правительством П. А. Столыпина, арест социал-демократической фракции, обвиненной в подготовке заговора, изменение избирательного закона (в нарушение Манифеста 17 октября 1905 г.) в советской историографии квалифицировались как «Третьеиюньский государственный переворот», ознаменовавший поражение первой русской революции.

758) Речь идет о неизвестном ответе Мейерхольда на письмо Кузмина от 31 мая (Переписка с Мейерхольдом.

759) Может иметься в виду письмо от Г. В. Чичерина из Ливерпуля от 29 мая (10 июня) или от 1 (14) июня (РГАЛИ. Ф. 232. Оп. 1. Ед. хр. 432. Л. 203 или 205–206).

760) «Бергер» (1892) — опера Ж. Массне; «» — французский еженедельный популярный журнал, в приложении к которому печатали произведения современной французской литературы.

«Путешествие сера Джона Фирфакса по Турции и другим примечательным странам» (впервые напечатан: Аполлон. 1910. № 5. Вошел в книгу: Кузмин М. Третья книга рассказов. М., 1913).

762) Письмо от 3 июня сохранилось (Богомолов. –256).

763) См. хроникальную заметку, поразившую Кузмина невероятной путаницей: «Автора нашумевшей повести „Крылья" в среде его близких приятелей в шутку называют „maître" <…>. В только что вышедшей маленькой, чрезвычайно изящно изданной книге его „Приключения Эмиля Эбефа" галантно обрисованы веселые нравы средневековья» (Русь. 1907. № 145. 6 (19) июня).

764) Лето в Сестрорецке Кузмин проводил в 1893 г. См. в его письме к Чичерину от 29 мая этого года: «Я обожаю Вебера и Мейербера, но Берлиоз стоит для меня вне категорий. С ним может сравниться только Гофман, к которому я питаю совершенно такой же энтузиазм» (РНБ.

765) Книга стихов «Amor Victor» написана не была. С влюбленностью в В. Наумова связана третья часть книги Кузмина «Сети».

766) Один из этих проектов реализовался в книге «Подвиги Великого Александра». Повесть о мадам Гюйон написана не была.

768) Имеется в виду рассказ «Кушетка тети Сони» (в печати посвящен В. А. Мошковой). Впервые: «Весы». 1907. № 10.

769) В газете «Русь» упомянутой Кузминым заметки обнаружить не удалось.

770) В Усть-Ижорах находился летом 1907 г. в лагерях В. Наумов.

771) В рецензии Андрея Белого на сборник стихов С. Соловьева «Цветы и ладан» (Перевал. 1907. № 7. С. 58–60) «лягания» Кузмина впрямую не обнаруживается. Возможно, имеется в виду некий непонятный нам намек (может быть, во фразе: «И когда многоголосый хор эпигонов вопит о дерзновении, чуде, увлекая на новые твердыни, — из-под строгих образов его поэзии раздается предостережение: „Ваши твердыни — облачные!"» (с. 60)).

«…„Скорпионы", ожидая ругательной статьи против них, предлагают и мне участвовать в их демонстративном выходе из „Руна". Думаю отмолчаться» (Богомолов. С. 260).

«Мои предки» и «„Люблю", сказал я не любя…» (Золотое руно. 1907. № 5).

774) Таксаторы —

775) На письмо Мейерхольда (не дошедшее до нас) Кузмин отвечал 15 июня (Переписка с Мейерхольдом. С. 349).

776) Очевидно, имеется в виду недатированное письмо: «Дорогой Михаил Алексеевич. Кажется, вы были в Олонецкой губ. и на Киваче, если не были, то все-таки я туда еду завтра в 4 часа дня. Ужасно скучно, но и хорошо у нас в Петербурге, вышли „Белые Ночи" (я их еще не видел), Гофман в Алупке, зачинателей не видно — одни только штукатуры. Ходишь по садам, смотришь на борьбу (в этом году удивительно ловкий, красиво сложенный японец-борец), заговариваешь с разными шляпками и ничего умного не делаешь. И все-таки часто вас вспоминаешь, Михаил Алексеевич. Ваш „Эме" очень понравился Гоге Попову. Он прямо в восторге от него. Если хотите узнать еще новости, спросите у Ауслендера, я пишу ему. До августа я думаю побродить в Олон<ецкой> губ., а может быть, заберусь и дальше на север. Захотите писать, — пишите: Петрозаводск, дом Ялгубцева, П. П. Потемкину. Буду очень благодарен, если получу от вас весточку. Потемкин» (РНБ. –2). Об этой поездке сообщалось в хронике: «Поэт П. П. Потемкин отправился пешком на Кивач и дальше по Олонецкой губернии. Цель — собирание былинного эпоса. Поэт имеет в виду знакомство с местными сказителями» (Календарь писателя // Свободные мысли. № 6. 25 июня (3 июля)).

777) Имеется в виду «Комедия о Мартиниане» (впервые — в книге: Комедии. СПб.: Оры, 1908).

778) Повесть «» написана не была. О планах ее см. далее в Дневнике, а также в письме к Нувелю от 15 июня 1907 г.: «…кончивши „Мартиньяна" (очень короткого, всего 2 картины), я буду лишен возможности осуществлять далее мои планы, требующие подготовки, хоть приниматься за „Красавца Сержа" по дневнику Валентина — так впору. Но это вещь большая и имеющая шокировать всяческую цензуру (мир — натурщиков, шантажистов, хулиганов)» (Богомолов. С. 250). Сохранившиеся в рабочей тетради Кузмина Ф. 172. Оп. 1. Ед. хр. 321) планы повести делают возможным высказать соображения о ее содержании. См.: Богомолов Н. А. Русская литература первой трети XX века. Томск, 1999. С. 517–533.

779) Письмо от Нувеля от 14 июня 1907 г. опубликовано (Богомолов.

«Белые ночи: Петербургский альманах». «Картонный домик» был опубликован там без последних глав, впервые напечатанных: Кузмин М. Проза. Т. VIII. Berkeley, 1990 (с неточностями). Наборная рукопись сохранилась (РГАЛИ. Ф. 232. Оп. 1. Ед. хр. 21; по ней текст повести подготовлен к печати Н. А. Богомоловым). О реакции Кузмина на происшествие с его повестью в «Белых ночах» см.: ЛН. Т. 92. Кн. 3. С. 286; Богомолов. –266; Кузмин М. Письмо в редакцию// Весы. 1907. № 6. С. 74 (с датой: 25 июня 1907 г.). Отметим, что по крайней мере некоторыми современниками письмо было воспринято как выпад в адрес Чулкова. Так, Б. А. Садовской писал 24 сентября 1907 г. Ю. А. Сидорову: «Какова свалка идет в „Весах"! Товарищ Герман, он же Антон Крайний, прямо так землю роет. Я не уверен, что Чулков остался жив после такой передряги. Беднягу бьют по морде все — и Валерий Як<овлевич Брюсов>, и Гиппиус, и Белый, и даже Кузмин. Попадает порой и Вячеславу Ивановичу. Это хорошо — декадентство очищается? и если бы Валерий Як<овлевич> прозрел, наконец, что за птица Кузмин, дело было бы еще лучше» (РГАЛИ. Ф. 464. Оп. 2. Ед. хр. 40. Л. 12–12 об.). Ср. также примеч. 6, август 1907 г.

781) «Кошница» — обозначение первого выпуска альманаха «Цветник Ор».

782) Шерамуры — словечко из произведений любимого Кузминым Н. С. Лескова.

783) Речь идет о замысле рассказа «Тень Филлиды», писавшегося в следующие несколько дней (опубл.: Золотое руно. 1907. № 7/9).

784) Письмо от Мейерхольда опубликовано С. 350). Кузмин отвечал на него с большим опозданием лишь 1 июля (Там же. С. 351–352).

785) Герой одноименной «кавказской были» А. А. Бестужева-Марлинского.

«Цветника Ор» (Весы. 1907. № 6. С. 66–69) Кузмин сообщал Нувелю 3 июля: «Мне из „Весов" прислали кусочек корректур Белого о „Цветнике", где он очень хвалит „Евдокию" и „Любовь этого лета", хвалит Городецкого и Ремизова с выпадом против Вяч. Ив<анова> и Блока» (Богомолов. С. 267). Имеются в виду следующие оценки Белого: «Грустью и неуловимо тонким ароматом иронии пропитана „Комедия о Евдокии из Гелиополя"; автор ее — М. Кузмин, один из наиболее ярких молодых талантов. Он дал нам „Александрийские песни" и незабываемую „", где юмор и красота стиха оспаривают друг друга. <…> Свежи стихи С. Городецкого. <…> Как всегда хорош А. Ремизов. <…> Остальные? Хотелось бы умолчать. <…> Ведь тут дорогие нам имена Бальмонта, Вяч. Иванова, Сологуба, Блока! <…> Хотя бы Блок. Он неустанно кощунствует. <…> Еще нагроможденнее Вяч. Иванов. У него слова лучше строчек, а строчки лучше целого» и т. д. (С. 67–68).

787) Фельетон В. Ф. Боцяновского «В алькове г. Кузмина» был напечатан в газете «Русь» 22 июня 1907 г.

788) «Алая книга» (М., 1907) — сборник стихов С. Кречетова (С. А. Соколова). «В мире искусств» — киевский журнал, где в № 9—10 за 1907 г. были опубликованы стихотворения Кузмина «Утро», «Высокий холм стоит в конце дороги…», «Sine sole sileo». Когда написано первое, неизвестно, два других — в 1904 г.

789) Имеется в виду, очевидно, автобиография для «Книги о русских поэтах последнего десятилетия» (СПб., [1909]), где она помещена в факсимильном воспроизведении, с датой «1907 год».

790) В письме от 22 июня 1907 г. Г. И. Чулков писал, имея в виду историю с «Картонным домиком»: «Я понимаю и разделяю Ваше негодование! Я в ужасе от того, что произошло. Дело было так: когда было решено, что сборник выходит на товарищеских началах — без редактора — я послал Вашу рукопись в типографию, не дочитав ее до конца, надеясь прочесть ее уже в наборе. Очевидно, гнусная типография затеряла конец рукописи. Как только приеду в Петербург, наведу возможные справки. Должен признаться: получив гранки, я спрашивал метранпажа, уверен ли он, что это конец, но он мне клялся, что рукопись оканчивается на этом месте» Ф. 232. Оп. 1. Ед. хр. 432. Л. 2). Следует отметить, что ошибка типографии до некоторой степени объяснима: росчерк Кузмина после окончания главы они приняли за росчерк в конце всей повести.

791) О приглашении С. А. Ауслендера в «Знание» см. в письме Кузмина к Нувелю от 5 июля 1907 г.: «Чулков теперь путает Сережу, уверяя, что Л. Андреев, пленясь „Вечером у Севиража", предлагает ему поступить заживо в „Знание"» (Богомолов. С. 273–274). Такое предложение действительно обдумывалось Л. Н. Андреевым. 22 июля он писал Горькому: «Нужно собирать материал для сборника, вообще начать редакторствовать. Нужно приглашать новых <…>, а я не знаю, насколько в этом случае я могу быть самостоятелен. По-моему, например, необходимо пригласить теперь же: Блока, Сологуба, Ауслендера, еще кой-кого», — на что Горький отвечал 26–30 июля: «Мое отношение к Блоку — отрицательно, как ты знаешь. <…> Склонный к садизму Сологуб — фигура лишняя в сборниках „Знания". <…> Нельзя понять, что скажет Ауслендер далее, но я ничего не имею против <н>его, как ничего не имею против Сомова, например. <…> Читаю много „новой" литературы — Кузмина, „Северные альманахи", „Белые ночи", „Весы” и все прочее. Уверен, что двадцать пять лет тому назад мне это доставляло бы удовольствие» (ЛН. –288). Сотрудничество Ауслендера в «Знании» не состоялось; возможно, отчасти причиной этого было открытое недовольство Кузмина. См. в газетной хронике: «С. Ауслендер, А. Блок, Ф. Сологуб и Г. Чулков получили приглашение в сборники „Знания"» (Свободные мысли. 1907. № 8. 9 (22) июля).

«Книги и писатели»: «Повесть Кузмина „Картонный домик" была уже отмечена в нашей газете. Не довольствуясь этой повестью — Кузмин оповещает читателя о псевдо-рафинированных, ненормальных наклонностях своих героев еще и в стихотворениях» (Русь. 1907. № 162. 24 июня (7 июля)), а также фельетон Т. Ардова «Отмежевывайтесь от пошляков» (Столичное утро. 1907. № 22. 25 июня).

793) В № 4 «Золотого руна» за 1907 г. были помещены статья К. Сюннерберга «», заметка в хронике о погрешностях художественного оформления журнала «Весы» (подписанная Z.) и эскиз декорации Н. Сапунова к драме Блока «Король на площади».

794) «Перун» (1907) — второй сборник стихотворений С. М. Городецкого. 3 июня 1907 г. Нувель сообщал Кузмину: «„Перун" мне мало нравится. Зато очень хороши его <Городецкого> стихи в „Цветнике"» (Богомолов. С. 256). 3 июля 1907 г. Кузмин делился с ним своими впечатлениями: «Городецкого стихи в „Кошнице" похожи на плохого Бальмонта, но в „Бел<ых> ночах" мне очень нравятся. „Перун" — слабее „Яри", хотя и ровнее, но как он быстро сделал свою карьеру» (Там же. С. 267).

«Столичном утре» См.: «Валерий Брюсов в защиту декадентов: (Письмо в редакцию)» (Столичное утро. 1907. № 23. 26 июня). Там же ответ Т. Ардова. Ср. цитируемый в примеч. 12, июль 1907 г. отрывок из письма Кузмина к Нувелю от 16 июля 1907 г., где говорится, что Брюсов — один из главных защитников Кузмина.

796) Замысел «Нового Плутарха» был лишь частично осуществлен значительно позже (роман «Чудесная жизнь Иосифа Бальзамо, графа Калиостро», две первые главы «Жизни Публия Вергилия Марона, Мантуанского кудесника»). Обширные планы обдумывались Кузминым в начале 1920-х гг.

797) Речь идет о хроникальной заметке, где приводится письмо Брюсова в редакцию газеты «Столичное утро» (см. выше, примеч. 42) и далее говорится: «По существу, конечно, Брюсов прав. Частная жизнь писателя, как и вообще всякого человека, должна быть избавлена от того, чтобы в ней копались чужие грязные руки. <…> Но разве сам Кузмин не ввел в свою повесть портретов, списанных с натуры? Кто хоть раз видел Вяч. Иванова, тот без труда узнает его <…>. Не менее удачно передана манера чтения Фед. Сологуба…» (Русь. 1907. № 166. 28 июня (11 июля)).

799) «» (1907) — сборник рассказов Ф. Сологуба.