Харикл из Милета
1
В ранний утра час покидал Милет я.
Тихо было все, ветерок попутный
Помощь нам сулил, надувая парус,
В плаваньи дальнем.
Город мой, прощай! Не увижу долго
Я садов твоих, побережий дальних,
Самоса вдали, голубых заливов,
Отчего дома.
Круг друзей своих покидаю милых,
В дальний, чуждый край направляю путь свой,
Бури, моря глубь - не преграда ждущим
Сладкой свободы.
Как зари приход, как маяк высокий,
Как костер вдали среди ночи темной,
Так меня влечет через волны моря
Рим семихолмный.
2
Тихо в прохладном дому у философа Манлия Руфа,
Сад - до тибурских ворот.
Розы там в полном цвету, гиацинты, нарциссы и
Скрытый журчит водомет.
В комнатах окна на юг (на все лето он Рим
покидает),
Трапеза окнами в сад.
Часто заходят к нему из сената степенные мужи,
Мудрые речи ведут!
Часто совета спросить забегают и юноши к Руфу:
Он - как оракул для них.
Галлий - знаток красоты; от раба до последней
безделки -
Все - совершенство в дому,
Лучше же нет его книг, что за праздник
пытливому духу!
Вечно бы книги читал!
Ласков Манлий со мной, но без крайности,
без излияний:
Сдержанность мудрым идет.
3
Я белым камнем этот день отмечу.
Мы были в цирке и пришли уж поздно:
На всех ступенях зрители теснились.
Все были налицо: сенат, весталки;
Лишь место Кесаря еще пустело.
И, озирая пестрые ступени,
Двух мужей я заметил, их глаза
Меня остановили... я не помню:
Один из них был, кажется, постарше
И так смотрел, как заклинатель змей, -
Глаз не сводил он с юноши, тихонько,
Неслышно говоря и улыбаясь...
А тот смотрел, как будто созерцая
Незримое другим, и улыбался...
Казалось, их соединяла тайна...
И я спросил у Манлия: "Кто эти? "
- Орозий-маг с учеником; их в Риме
Все знают, даже задавать смешно
Подобные вопросы... тише... цезарь. -
Что будет, что начнется, я не знаю,
Но белым камнем я тот день отметил.
4
С чем сравню я тебя, тайной любви огонь?
Ты стрела из цветов, сладкую боль с собой
Льву ее разорвать нельзя.
Аргус ты и слепец, пламя и холод ты,
Кроткий, нежный тиран, мудрость безумья ты,
Ты - здоровье больных, буря спокойная,
Ты - искатель цветных камней.
Тихо все в глубине; сердце как спит у нас:
Эрос, меткий стрелок, сердце пронзит стрелой
Славно луч заблестит алой зари дневной.
Мрак ночной далеко уйдет.
Все сияет для нас, блеском залито все,
Как у лиры струна, сердце забьется вдруг,
Будто факел зажгли в царском хранилище, -
Мрак пещеры убит огнем.
Эрос, факел святой, мрак разогнал ты нам,
Эрос, мудрый стрелок, смерть и отраду шлешь,
Эрос, зодчий-хитрец, храмы созиждешь ты,
Ты - искатель цветных камней.
5
Я к магу шел, предчувствием томим.
Был вечер, быстро шел я вдоль домов,
В квартал далекий торопясь до ночи.
Весь поглощенный близостью свиданья.
У входа в дом на цепи были львы,
Их сдерживал немой слуга; в покоях
Все было тихо, сумрачно и странно;
Блестела медь зеркал, в жаровне угли
Едва краснели. Сердце громко билось.
К стене я прислонившись, ждал в тиши.
И вышел маг, но вышел он один...
6
Радостным, бодрым и смелым зрю я блаженного
мужа,
Что для господства рожден, с знаком царя на челе.
Всем не одно суждено, не одно ведь для всех -
добродетель,
Смело и бодро идет вечно веселый герой.
В горных высотах рожденный поток добегает до
моря.
В плоских низинах вода только болото дает.
С кровли ты можешь увидеть и звезды далекие в
небе,
Темную зелень садов, город внизу под холмом.
осушивши
Кубок до дна, говори: "Выпил до капли вино".
И между уст, что к лобзанью стремятся, разлука
проходит.
Скорым быть нужно, герой; куй, пока горячо.
Радостна поступь богов, легка, весела их осанка,
Смех им премудрей всего, будь им подобен, герой.
7
Казнят? казнят? весь заговор открыт!..
Все цезарю известно, боги, боги!
Орозий, юноша и все друзья
Должны погибнуть иль бежать, спасаться.
По всем провинциям идут аресты,
Везде, как сеть, раскинут заговор.
Наверно, правду Руф сказал, но что же будет?
И юноша погибнет! он шепнул мне:
"Во вторник на рассвете жди меня
У гаванских ворот: увидит цезарь,
Что не рабов в нас встретил, а героев".
8
Как помню я дорогу на рассвете,
Кустарник по бокам, вдали равнину,
И за стеной заря едва алела.
Я помню всадника... он быстро ехал,
Был бледен, сквозь одежду кровь сочилась,
И милое лицо глядело строго.
Сошел с коня, чтоб больше уж не ехать,
Достал мне письма, сам бледнел, слабея:
"Спеши, мой друг! мой конь - тебе, скорее,
Вот Прохору в Ефес, вот в Смирну; сам ты
Прочтешь, куда другие. Видишь, видишь,
Меж уст, к лобзанью близких, смерть проходит!
Убит учитель, я едва умчался.
Спеши, мой милый (все слабел, склоняясь
Ко мне). Прощай. Оставь меня. Не бойся".
И умер... на востоке было солнце.
9
Солнце, ты слышишь меня? я клянуся великою
клятвой:
Отныне буду смел и скор.
землю,
Смерть, не боюсь я тебя, хоть лицом я к лицу тебя
встретил,
Ночь! Мне не страшен твой мрак, хоть темнишь ты
вечернее небо;
К нам день святой опять придет!
Всех призываю я, всех, что ушли от нас в мрак
И тех, чья встреча далека;
Вами, любимыми мной, и которых еще полюблю я,
Клянуся клятвою святой.
Радостный буду герой, без сомнений, упреков и
Орлиный взор лишь солнце зрит.
Я аргонавт, Одиссей, через темные пропасти моря
В златую даль чудес иду.
Август 1904
ССт. — День поэзии 1979. М., 1979 /Публ. С. Григорьянца. Печ. по беловому автографу с датой (РГАЛИ), к которому восходит публикация в «Дне поэзии», имеющая ряд неточных прочтений. О становлении замысла и текста этого вокально-музыкального цикла узнаем из писем Г. В. Чичерину к Кузмину. 17 августа 1904 г.: «Этот последний замысел — „Харикл из Милета“ — это страшно интересно. Это та самая форма серии, которую ты довел до сих пор до наибольшего мастерства. Эти легкие наброски у тебя содержат maximum жизненности и почвенного содержания». 2–5 августа: «2-я элегия, с размером вроде сапфического и прекрасным завершением „Рим семихолмный“, — прелестна, классична, пластична; четвертая строфа более модернична по интенсивности сравнений. <…> И завершение — бодр и смел, и красота и радость — прекрасно». 26 сентября: «Наставления мага и по словам прекрасны. Следующий № мне кажется немного неуклюж». 6 октября: «№ 8 Харикла — прекрасная картина; только не очень ли скоро после „заря едва алела“ скатывается солнце?». В 1906 г. Кузмин перевел сюжет цикла в прозу, сделав из него вставную новеллу для 19-й главы «Повести об Елевсиппе» (Кузмин М. Вторая книга рассказов. М., 1910. С. 119–125). Нотный автограф всего цикла с датами, относящимися, очевидно, к созданию музыки, — РНБ.
1. В автографе РНБ под загл. «Элегия», с датой — 21 августа. В «Дне поэзии» под загл. «Отъезд». В основном автографе есть незачеркнутый вар. поел, строки: «Рим семигорный». В автографе РНБ ст. 12: «Жизни и счастья».
«У Манлия Руфа», с датой: 27 августа.
3. В автографе РНБ, под загл. «В цирке», с датой: 31 августа. В автографе РГАЛИ между ст. 6 и 7 первоначально был еще один: «Блеск поражал мой непривычный взор». Я белым камнем этот день отмечу. См. примеч. 61–67 (2).
«Эрос», с датой: 6 сентября. В автографе РГАЛИ в ст. 14 есть незачеркнутый вар. слова «забьется» — «трепещет».
5. В автографе РНБ, под загл. «К магу», с датой: 13 сентября. В «Дне поэзии» — под загл. «У мага». Начиная с этого ст-ния нумерация отдельных ст-ний прекращается.
6. В автографе РНБ, под загл. «Наставления мага», с датой: 15 сентября.
7. В автографе РНБ, под загл. «Казнят? казнят?», с датой: 20 сентября. В ст. 10 незачеркнутый вар. слова «гаванских» — «портовых».
8. В автографе РНБ, под загл. «Смерть», с датой: 29 сентября. В автографе РГАЛИ незачеркнутый вар. ст. 2: «Кустарник по бокам, равнину к морю» (в автографе РНБ этот вар. — основное чтение).
«Клятва», с датой: 30 сентября.