Поиск по творчеству и критике
Cлово "PRESERVED"
Входимость: 1. Размер: 16кб.
Входимость: 1. Размер: 19кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 16кб.
Часть текста: караулы, которым он дал приказ зажечь фитили, словно перед лицом неприятеля. Приняв эти необычные меры предосторожности, он вернулся и встал перед фронтом отряда. -- Сержант! -- произнес он более жестко и повелительно, чем обычно. Старый кавалерист, в шляпе с золотым галуном и с вышитой перевязью, почтительно приблизился к начальнику. -- Все ли всадники у нас снабжены фитилями? -- Так точно, капитан. -- Есть ли порох в пороховницах? Достаточно ли пуль? -- Так точно, капитан. -- Хорошо! -- Он пустил шагом свою кобылу вдоль фронта своего маленького отряда. Сержант следовал за ним на расстоянии длины лошади. Он заметил, что капитан не в духе, и не смел приблизиться к нему. Наконец он набрался храбрости: -- Капитан, разрешите кавалеристам дать корм лошадям. Как вам известно, они с утра не ели. -- Нет. -- Пригоршню овса, времени это займет не много. -- Пусть ни одна лошадь не будет разнуздана. -- Ведь сегодня ночью нам предстоит работа... как говорят, и это, может быть... Офицер сделал нетерпеливое движение. -- Вернитесь на свой пост, -- ответил он сухо. И он продолжал свою прогулку. Сержант вернулся в ряды солдат. -- Ну как, сержант, правда? Что будут делать? В чем дело? Что сказал капитан? Десятка два вопросов сразу были ему заданы старыми солдатами, которые благодаря своим заслугам и долгой совместной службе с сержантом могли позволить себе фамильярность по отношению к своему старшому. -- Ну, будет дело! -- сказал сержант тоном человека, который знает больше, чем...
Входимость: 1. Размер: 19кб.
Часть текста: лазарет для раненых. Пол церкви, откуда убраны были скамейки, алтарь и все украшения, был покрыт сеном и соломой; туда переносили простых солдат. Трапезная была предназначена для офицеров и дворян. Это был довольно большой зал, обшитый старым дубом, с широкими сводчатыми окнами, дававшими достаточный свет для хирургических операций, которые непрерывно здесь производились. Сюда положили и капитана Жоржа, на матрац, красный от его крови и от крови стольких других несчастных, предшествовавших ему в этом месте скорби. Охапка соломы служила ему подушкой. С него только что сняли кирасу и разорвали камзол и рубашку. До пояса он был обнажен, но на правой руке еще оставались наручник и стальная рукавица. Солдат унимал кровь, текущую у него из ран, одной в живот, как раз ниже кирасы, другой легкой, в верхнюю часть левой руки. Мержи был так подавлен горем, что не в силах был оказать какую-либо существенную помощь. То плача на коленях перед братом, то катаясь по земле с криками отчаяния, он не переставал обвинять себя в том, что убил самого нежного брата и лучшего своего друга. Меж тем капитан сохранял спокойствие и старался умерить выражения отчаяния. В двух шагах от его матраца находился другой, на котором покоился бедняга Бевиль, в столь же жалком...