Поиск по творчеству и критике
Cлово "1999"
Входимость: 3. Размер: 38кб.
Входимость: 2. Размер: 87кб.
Входимость: 1. Размер: 52кб.
Входимость: 1. Размер: 47кб.
Входимость: 1. Размер: 43кб.
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Входимость: 1. Размер: 46кб.
Входимость: 1. Размер: 41кб.
Входимость: 1. Размер: 82кб.
Входимость: 1. Размер: 51кб.
Входимость: 1. Размер: 4кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 3. Размер: 38кб.
Часть текста: спал хорошо. Денег нет. 2_____ Голова почти прошла. Слышал, как утром принесли письмо: встал, думая, что от В<иктора> А<ндреевича>, оказывается, от Каратыгина. Жеребцов хочет спасать мою репутацию, исполняя что-нибудь самое невинное из меня. Студент с Гороховой телефонировал, что придет завтра <между> 5–7<-ю>. На почте сказали, что узнавать нужно в главн<ом> почт<амте>. Святополк-Мир<ские> живут там же. Тамамшев слышал только фамил<ию> Покровского {887} . Что-то будет? Смогу ли я стать некоторым центром? Но кроме меня кто же таким именно? У Каратыгиных была скука; денег нет ни гроша; все пел из «Fille de m-me Angot», спал хорошо. 3_____ Был гороховый эротоман; конечно, чучела; говорил, что на <Анненск.> вечере в Кисловодске у Яворской одна дама ему сказала про петерб<ургские > собрания у баронессы до 150 чел<овек>, где я — главный, но она меня не видала, т. к. я всегда был занят; хотел присылать {888} . Послал книг гимназистам, назад не вернули, вероятно, угадал {889} . Был Сомов у дев; поплелся к Нувелю, Маврин был уже там, интересного на Невском ничего не было, кроме Валентина и Пуца, которых мы еще имели удовольствие видеть в аллее около цирка. 4_____ Приплевшись от Сережи в дивный день, был голоден; пил чай с ситником. Остался дома. Что делать? К чему все это? Где уют семейных, с молодежью, домов? Затопили печку, были звезды и, вероятно, луна. Пил чай один, Сережа не пришел. Разбирал письма до поздней ночи, часов до 2-х; вот молодость, как глупы юноши без руководителей, не ценящие того, что улетает. Вот письма Юши Чичерина, идеологическая дружба, музыка, неизвестность, скорлупа; бедные письма мамы, потом сестры, письма любовные, деловые и другие. Целая жизнь, целая жизнь. Я будто умираю, но это пройдет, конечно. 5_____ Сидел дома; приплелся Павлик. Сережи не было. Ушел; я лежа читал Goldoni. Добужинский поднял меня и повел к девам, где была жена его. Пришел ...
Входимость: 2. Размер: 87кб.
Часть текста: что она знает, первая буква «С», вторая «У», что она со мной говорила на извозчике о нем после первого вечера у Коммиссарж<евской> и тогда же предположила; потом слышала, что он был у меня, что «Весна» посвящается ему, о чем не без некоторого негодования сообщил ей Городецкий, потом моя радость — и вот она все знает. Сначала судили Сережу и Renouveau; к первому отнеслись довольно строго и по заслугам, раз он сам не дорожит, не стремится и не проникся до того, что мог не пойти просто потому, что боялся скуки и гнева Диотимы. Второй вывернулся. Были в костюмах, но диваны слишком далеки. Предложили новых: Гофмана, Сабашникову и Судейкина. Сомов говорил, что думает и верит, что я буду продолжать его любить, но секретничает о чем-то с Renouveau о предосудительном, за что я сержусь на Вальтера Федоровича. Городецкий написал отличные стихи. 2_____ Сегодня я узнал сладость нового первого поцелуя тайком. Поцелуи Сомова были несколько обесценены Гафизом, поцелуи Павлика и других как-то сразу были не первыми, а теперь в столовой, между гостиной, где говорили гости, и коридором, где шел Феофилактов, смотря, улыбаясь, друг на друга, мы вдруг сладко и долго поцеловались, боязливо и нежно. Фразы были какие-то приторные и ничтожные, что-то вроде: «Неужели вы меня любите?», «Какая радость» и т. д., но я не помню такого впечатления первости и настоящей комедии любви, как вчера. Утром неожиданно приехал Павлик, не взятый на службу, посвежевший, без копейки, грозимый быть прогнанным с квартиры в воскресенье. Какой ужас! что я буду с ним делать? Накажу и Насте не пускать его, раз Антон не действует. Вышел с ним в Апраксин, но Иов никаких денег не дал. Несчастный Павлик расстался со мною на Невском, мне очень жаль его, но что же делать, я сам страшно стеснен, и я рад, что я не люблю его, а то бы еще больше, но одинаково бесполезно...
Входимость: 1. Размер: 52кб.
Часть текста: с Зайцевыми, я поехал, т. к. это могло быть полезно для Москвы. Обычные расспросы духов и т. д., манеры московской декадентки, к тому же уже старой и некрасивой; она то хотела потушить огонь во всей «Вене», то пойти бегать по залу и т. д.; посадила мне за ухо красную гвоздику. Возвращался я с Гржебиным, условились завтра увидеться в типографии, уже рассветало. Дома Сережина корректура, присланная на мое имя; это прямо смешно, такое упрямство. 2_____ Утром пришел Павлик. Пошли в типографию, Гржебина не дождались, видел Гофмана с флюсом. Получил «Крылья»; по-моему, недурно {681} . Кондратьев по телефону звал к себе. Получил почетный билет на «Голубую розу» в конверте, как судейкинские письма. Пошли к Кондратьеву, там все уже были: Блок, Потемкин, Зор, Лернер, Панов, Штейн, Анненский. Потемкин читал свой перевод, читал Кондратьев свой рассказ, стихи по очереди, много пили, даже коньяку я выпил несколько рюмок, все куда-то тянули Блок и Потемкин, потом пошли шарить по шкапам и окнам. Нашли бутылку пива и настойку из черной смородины. Потом домой. Было совсем светло {682} . 3_____ Пошел к Блоку, голова немного болела. Там был уже сеанс, была Менделеева, потом Пяст. Голова страшно болела, почти до рвоты; читал «Евдокию», очень понравилась и Сомову, и теперь Блоку. Пошли с Сомовым до Мытнинс<кой> набережной, от тихой ходьбы голова проходила, зашел к Чичериным, пообедал и провел вечер, читал «Евдокию», играл «Пик<овую> д<аму>» и «Damnation de Faust» {683} . От эфирно-валерьянки голова так прошла, будто и не болела. Вернувшись, застал уходящей Екат<ерину> Алолл<оновну>. Судейкин в Петербурге и был у Дягилева, очень земной, ужасного вида, будто приехавший к родным жены. Что-то тот студент? Без меня был Павлик. Письмо от Людмилы. 4_____ Встал поздно; пошел в «Шиповник», откуда выходил уже Гржебин в обществе какой-то пары, только что приехавшей из Рима. Т. к. я хотел ...
Входимость: 1. Размер: 47кб.
Часть текста: и стихи Блока, Городецкого, Цензора и мои {587} . Дома никакого ответа от Allegro. Как-то грустно, кладбищенски светло, утраченно-умильно от делающихся длинными сумерек, ясных дней, более греющего солнца. На вечере была куча народа, из председательствующих никого старшего, даже Городецкий куда-то сбегал, сидел только Гофман и еще какой-то студент. Я все время был с Сапуновым, был Добужинский, Кустодиев, Гржебин, <нрзб > {588} , Нувель, Вилькина. Духота невообразимая. Блок читал свою чудную «Незнакомку», публика несколько недоумевала. После перерыва пел я, кажется, было достаточно слышно. У меня очень болела голова. Часть публики была очень предубеждена или не воспринимала и вела себя невозможно: громко смеялась, говорила, шикала, бывали перерывы, но доиграл я до конца. Был ли это успех, не знаю, но демонстрация и утверждение искусства — да, и потом, многим (я сам слышал и видел) очень понравилось, а скандал всегда усиливает известность. Только смешно, что я и мои вещи, менее экстренные, боевые, чем других, — вызывают всегда скандалы. Был любезен с Косоротовым. Добужинский почему-то звал к себе Сапунова. После читали стихи: Блок — революционные (для чего?), Семенов; мы ушли в «Бел<ый> медв<едь>», голова страшно болела, это было будто продолжение «Незнакомки». Ник<олай> Ник<олаевич> говорит, что редко испытывал такое острое и боевое чувство, как этот вечер. Сережа или не спал, или проснулся и тоже говорил о том же. 2_____ Был дома; ясный, почти весенний день; неожиданно приехала m-me Андриевич с деньгами; пошел ее проводить до Смольного, куда она заехала к...
Входимость: 1. Размер: 43кб.
Часть текста: мне поездки в скиты или прогулки с каноником в Muyello {754} , и по воспоминаниям так же защемило сердце, так же захотелось быть после большого крушения, слабым, отдающимся, хрупким. Покуда он ходил по делам, я спал в избе, где плакали дети, говорили бабы, обедали, ложились спать. Потом пошел дождь. После обеда зажгли камин и в пустой комнате танцевали польку. Читаем «Мелкого беса» и я Barbey d’Aurevilly {755} . Писем нет, и отчего им быть? 2_____ Не выходил почти из дому вследствие серой и дождливой погоды; опять топили камин, будто в сентябре, расставили перевезенную мебель и все приняло жилой, несмотря на пустоватость, вид. Будто «Война и мир». Ходили в баню вечером. Сережа очень подурнел телом за эти 4–5 лет. Письма от Лемана, Ликиардопуло, Павлика. В Москве опять распри с «Руном», собираясь выходить из которого приглашают и меня присоединиться. Что же, лишивши меня «Перевала», хотят лишить и «Руна»? {756} Павлик пишет, что видел того студента на «стрелке», пронзив меня этим словом....
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Часть текста: Адам Первый Адам Йони-голубки, Ионины недра, О, Иоанн Иорданских струй! Мирты Киприды, Кибелины кедры, Млечная мать, Маргарита морей! Вышел вратами, немотствуя Воле, Влажную вывел волной колыбель. Берег и ветер мне! Что еще боле? Сердцу срединному солнечный хмель. Произрастание - верхнему севу! Воспоминание - нижним водам! Дымы колдуют Дельфийскую деву, Ствол богоносный - первый Адам! Май 1922 Примечания: Черновой автограф без загл. — РТ-2. Первый Адам — см.: «Сеется тело душевное, восстает тело духовное. Есть тело душевное, есть тело и духовное. Так и написано: „первый человек Адам стал душею живущею“; а последний Адам есть дух животворящий» (1-е Кор. 15, 44–45). См. также комм. А. Г. Тимофеева (Арена. С. 426). Йони (инд. миф.) — символ женского начала, изображавшийся в виде женских гениталий. Иоанн Иорданских струй! — Иоанн Предтеча. Маргарита морей — жемчуг. Ср. цикл ст-ний Вяч. Иванова «Золотые завесы» с анаграммируемым в нем именем «Маргарита». Для Кузмина было важно, что этот цикл в поэзии Иванова параллелен циклу «Эрос» с откровенно гомосексуальной подкладкой. Воля...
Входимость: 1. Размер: 46кб.
Часть текста: Приехал Рябушинский. Таврида сияла, когда я проходил мимо. Дягилев ужасно мил, хотя и сообщил мне, что мой студент, за которым и он бегал уже года 2, — Поклевский-Козел, имеющий 4 миллиона и равнодушный к этому вопросу. Рассказывал про гимназиста Руслова в Москве, проповедника и casse-téte, считающего себя Дорианом Греем, у которого всегда готовы челов<ек> 30 товарищей par amour, самого отыскавшего Дягилева etc. Возможно, что вместе поедем в Москву. 2_____ Чуть встал, приплелся Павлик. Quel type! Стал разбирать книги, вдруг стук в двери — Рябушинский. Просидел 1 ч. 20 м., очень любезен и т. д., заказал мой портрет Сомову. Просил меня стихов о Венецианове {863} . У Сережи же были Тастевен с Чулковым. Балет был не плох номерами двумя-тремя {864} ; бесподобна Павлова; был Курбатов; была в ложе настоящая Таис, подле которой все казались тетушками. Она была одна, в громадной rose forée шляпе, в драгоценн<остях>, и молча печально смотрела. В «Вену» пришли Тастевен, Гога, Потемкин и Нувель из la princesse {865} . 3_____ Кто-то приходил, когда я еще спал; из «Перевала» прислали аванс, тот же почтальон, что на Суворовском. Поехал купить кое-чего к вечеру; без меня был Наумов, какая досада! какая жалость, где его найти? Все прибрал в комнате. Пришел Потемкин, Сережа и Нувель, приходил Костя звать меня наверх. Марья Мих<айловна> в оживлении и волнении, что не видела Рябушинского, вся в «Руне», в...
Входимость: 1. Размер: 41кб.
Часть текста: не столь бдительно. Поэтому лишь отдельные сведения, содержащиеся в дневнике, были до начала девяностых годов известны историкам литературы и культуры. И вот теперь читатель, а прежде всего исследователь, получает в руки первый том полного текста многолетнего труда Михаила Кузмина. Казалось бы, остается лишь радоваться, что наконец-то есть возможность использовать сохранившиеся сведения о жизни поэта и его окружения на протяжении двадцати пяти лет — с 1905 по 1931 год… Однако сам по себе текст еще не является самодостаточным без серьезного истолкования, которое невозможно в рамках краткого предисловия, а требует целостных исследований и, может быть, даже монографий. Дело в том, что жизнь человека — а человека искусства в особенности — не может быть зафиксирована каким-то одним текстом, сколь бы обширен и откровенен он ни был. Автопортрет рисуется всей совокупностью порождаемого, но и помимо него остается некий смысловой запас, нечто «невыразимое», попытаться уловить которое стремится в конечном счете тот, кто пытается воссоздать хоть сколько-нибудь цельный облик человека предшествующего времени. Читатель должен отдавать себе отчет, что любой дневник, и дневник Михаила Кузмина в том числе, не может показать...
Входимость: 1. Размер: 82кб.
Часть текста: вечером. Может быть, и нет. Обедали в «Вене», мне было скучно, что я не попаду на «Леб<единое> озеро», не увижу милого Сомова, так что я просто хотел поехать к началу и повидать его. Павлик опять просил к 14-му достать ему хоть 25, хоть 50 рублей, что он со вторника возьмет отпуск и может приходить ночевать, чтобы я верил, что он любит меня за душевное, чувствительное отношение, простоту и ласковость. Приехавши домой, застал тетю читающей с детьми «Недоросля», напился с нею чаю и поехал к Сологубу. Проезжая набережной, меня обуяла тоска: Павлик отошел куда-то, на Сомова, несмотря на всю мою любовь и влюбленность, надежда плоха из-за его недоверия; безденежье, — все снова влечет к смерти: отчего это? У Сологуба были В<ячеслав> Ив<анович>, Юраша, Городецкий, Годин, Уманов-Каплуновский с женой, Кондратьев, который мне довольно понравился, Гржебин и Копельман. Было неплохо, и даже смеялись. Городецкий нашел, что я со стрижеными усами — страшен, Иванов же — plus troublant, inquiéte [171] , пикантнее {366} . Ехали втроем. Так я и не видел Сомова. Гржебин говорит, что он хочет свести нас во вторник, — что-то из этого...
Входимость: 1. Размер: 51кб.
Часть текста: Брюсов будет хвалить «Эме», Белый пощадит меня в «Бел<ых> ночах», статью Гиппиус парализирует послесловие редакции {833} ; Нувель в Москве, куда — Сережа? Ходили часа 4 по лесу, мокрому, но отличному, потом в сумерках гуляли втроем с Сергеем и Татьяной Алипьев<ной> мимо Чепухи и леса, вечером играли в рамс, Сережа хулиганил, несколько раздражая меня чем-то. Читал Лукиана, По и Пушкина, мог бы продолжать «Сержа». Напишу пьесу «Орест» {834} . Скоро, скоро «я полечу по улицам знакомым», без трепета встречи. Не Meisterjahre ли это, предсказываемые Вяч. Ивановым? 2_____ Письмо от обеих Элоиз зараз. Ездили за малиной по невообразимому болоту мимо деревень, в ясный осенний день, 12 верст на 3-х экипажах. Вечером читали Пушкина, был молодой месяц над прудом. Потом пришли к нам Венедиктовы, играли в винт и à 4 mains Гайдна и Глюка. Игроки кричали и шлепали картами, будто по носам друг другу, Сережа с Татьяной Алипьевной [271] сидели на диване. Зимою напишу «Сержа», «Фирфакса», «Ореста» и «Разговор о дружбе», кроме...